АВРААМ ШЛЕНСКИЙ

Перевод Ф. Гурфинкель


Из песен Ху-а-Лу

5. Прямая связь

Жаждой лишенный чувств,
упавший на берегу речном
в закатной полутьме от поцелуя смерти,
обрубок
против рогов в чащобе -
о, Ху-а-лу!

Вдруг вскакиваешь со своей постели
и среди звезд погибших набираешь
тот номер, может быть, забытый...
(случайно ль то, что я забыл
все номера прожитой жизни,
кроме одного:
стены-стены-стены
и образ матери, которая прекрасней всех!
Какой мой номер
сегодня
под сенью нависающего неба,
шуршащего здесь, в комнате ночной?)

...Нет, нет? Да, верно!
хоть голос (странно!), что-то есть в нем
от касанья тени
убитой птицы,
плывущей по реке.
- Алло! Кто говорит?
- Я это... Это Абри... Это я...

к тебе кричу - ты слышишь? -
тебе кричу я песню голосом наимолчащим.
Так не молчала никогда глубь сцены,
покинутой последним из актеров.
Так не молчали громы бурь,
пока не пробил час их в тучах.
Так не молчал и я
до сей минуты.
Услышь! - кричу я. -
мне помоги бежать от самого себя,
как скрипка убегает от стрелы и лука.
Ведь ночь сомкнула вкруг меня осаду
в звездном ливне,
ведь вновь она смеется надо мной из мрака снов моих,
как беспризорные мальчишки над Элишей:

"Нево, Нево, Нево…
Не дойти до него!
Не дойти до него!
Нево, Нево, Нево!"

Ведь вновь из чащи ночи сон поднимается во мне,
сон о роднике в кувшине,
сон о рыбачьей лодке,
и в ней плывущий гребет без весел -
и вся речная мелюзга над ним смеется:
"Не делай скрипки
из досок, оставшихся от гроба!
И локон мертвеца,
и локон мертвеца -
смычком!"

И вновь взывает ночь (да, это я!):
"Здесь,
в тайниках души (в которых не осталось ничего,
кроме тебя,
и только ты),
твоя могила -
под знаком кувшина, ручья и черепков".
О, кувшин,
о, головня,
что уцелела от всех пожаров! -

...Это Абри, он взывает к Ху-а-лу.



К содержанию